Евгения Лурье. Почему Борис Пастернак расторгал свои браки?

Жизнь порой создает такие замысловатые узоры и хитросплетения, что и стихийная фантазия отдыхает. Одним из таких рисунков с сочными, колоритными линиями является история частной жизни блестящего писателя и поэта Бориса Пастернака. Трогательно сентиментального, выразительного и смелого в своем творчестве — и до боли и досады наивного, инфантильного в личной жизни.

Три совершенно различных женских портрета дополняют его изменчивый образ. Часто его жизненные решения казались загадочными и противоречивыми. Но это только на первый взгляд.

Действительно, отчего Борис Пастернак разлюбил замечательную женщину — интеллектуалку Евгению Лурье?

Из гения — в подкаблучника

Распутывание любого клубка отношений в паре не лишне начать с настойчивого повторения, что не бывает одного виновного в крушении семейного корабля. Романтичный и чувствительный, Борис Пастернак был явно психологически не дозревшей личностью, слишком податливой для внушений и манипуляций.

Женился он, прямо скажем, по ребячливости, вняв мимолетному совету (или настоятельной рекомендации) брата своей будущей супруги. Оттого и расплата, оттого и вышли девять лет с первой женой если не кандалами, то психологическим капканом для непредусмотрительного человека. И все-таки: только ли в незрелости молодоженов дело? Только ли в том, что они друг друга слишком мало знали? Сама по себе незрелость и скоропалительность брачного решения — это скорее фактор риска, но никак не причина разводов.

Действительно, первая избранница Пастернака Евгения Лурье была и интеллигентна, и достаточно привлекательна (несмотря на то, что он считал ее слишком худой). Была честолюбива, и к творчеству неравнодушна (намереваясь стать художницей, она демонстрировала все предпосылки к духовного развитию). Но имелись у нее свои «но»…

Ключевым в совместной жизни Бориса Пастернака и Евгении Лурье было отсутствие понимания женщиной мотивации и стремлений мужчины. Любой мужчина потенциально настроен на миссию, большую или малую, зависящую от условий его воспитания и становления как личности. Раскрыть и поддержать эту миссию – едва ли не главное предназначение женщины и залог успешности ее же личной жизни.

И что же сделала Евгения, получив себе этого оранжерейного принца, завернутого в искристую, конфетно шуршащую обертку? Она вынудила Пастернака с самого начала обслуживать ее, присматривать за ней, наконец, способствовать ее восхождению на творческий Олимп. Да и обеспечивать если не роскошный, то вполне безбедный быт, в условиях которого можно порхать бабочкой-принцессой, королевой мотыльков. Как заметил друг Пастернака писатель Борис Пильняк, «Боря у нее был на посылках».

Два художника — не пара

Но дело вовсе не в том, что Евгения намеревалась затмить мужа собою. А в том, что она вообще всерьез не воспринимала его мужское дело. Принимала его как того, кто должен потакать всем ее прихотям. Более того, воображая себя значительной художницей, она сама являлась преградой для деятельности своего мужчины. При этом, она не умела быть практичной в семейной жизни, ни с мужем, ни с сыном, и самое главное — не хотела этому научиться.

Наиболее интересным в этом плане может оказаться откровение их сына:

«Он [Пастернак] был очень сконцентрирован. Вероятно, гениальность Пастернака и выражалась в том, что если ему не давали работать, он заболевал. Это было причиной, почему они расстались с мамой. […] Они расстались, потому что два художника не могли ужиться в таких условиях. Мама думала, что он поступится своей работой, но для отца это было бы трагедией».

Этих слов уже предостаточно для понимания того, что их семейная жизнь просто не могла сложиться, они были из разных миров, оба и виноваты, и невиновны.

В какой-то степени представляется похвальным стремление этой женщины быть вровень мужу, быть горделивой, самостоятельной и самодостаточной личностью. Но это стремление скорее показное, оно ничем абсолютно не подкреплено, кроме непомерных амбиций – женской формы честолюбия. Она не нашла в себе сил выйти за пределы зоны комфорта, которую ей устроил супруг. Она только говорила, что себя ищет, огласила желание, но не двинулась дальше этого. И ее семейный опыт показал, что это хуже, чем вовсе не искать ничего.

Противопоставляя себя сосредоточенному на творческой работе мужу, она не могла вызывать раздражения своей псевдотворческой бравадой. Их угасшая страсть и отсутствие общих интересов сделали дальнейшее пребывание вместе невозможным. Следствием этого стал уход мужчины к очень земной, невзыскательной, более живой и осязаемой женщине.

Ни поддержки, ни ответственности

Грубейшая ошибка женщины была на духовно-душевном уровне, где она не оказывала поддержки, не излучала веры, не высказывала искреннего интереса. Следствие этой ошибки – разобщенность и несовместимость. Истоки этой эмоциональной пустыни – в зацикленности Евгении исключительно на себе.

Не умеющий дарить высокое чувство, редко может рассчитывать на любовь. В данном случае оба – и муж, и жена — не пробовали трудиться по-настоящему на общем семейном поле, оба были аморфными и самовлюбленными, потому их связь была обречена.

Негативный опыт семейного строительства Евгении Лурье примечателен срабатыванием одного из важнейших принципов отношений в паре — сбалансированности. Попытка Евгении предстать существом духовным, отбросив на задний план эмоциональную связь, энергетический обмен с партнером, привела ее к краху.

Вообще же творческое начало у женщины само по себе не может замещать жизненную практичность, оно способно лишь ее дополнять, если только женщина собирается сохранить семью. Один из двоих должен брать на себя решение насущных задач, и если никто в паре не готов к такой ответственности, союз неминуемо разрушается и умирает. Длительность этого умирания зависит от индивидуальных особенностей участников пары.